Письмо русского христианина кому попало
Аллах амбал, но истина дороже.
Отступает зима, тает снег, и Бог соединяет несоединимое ради того, чтобы люди перестали соединять тьму и свет, ставить для Аллаха и Яхве общий шатер "централизованных религиозных организаций" и "традиционных религий нашей родины", строить из людей и идей машины, механизмы и «структуры». Мир вам, нищие дворцы и богатые хижины! Мир вам, умники и умницы, мы вас любим и о вас позаботимся, раз уж так получилось, что в эти дни мы умней. Мир вам, дураки и дуры, мои братья по разуму! Мир вам, толкователи Закона и надеющиеся на благодать; мир вам, монашествующие в тюрьме и живущие в миру.
Иисус Христос есть Путь, Истина и Жизнь. Он же – Бог-Слово: им всё сотворено и существует. Еще он – Царь царей, Господь господствующих, начальник начальствующих, президент президентов и патриарх патриархов.
Со времени Его вознесения на небо на земле снова нету ни одного совершенного человека. Что же тогда изменилось по сравнению с периодом от сотворения мира до Рождества?
Принесена жертва за грех мира; приношения животных, ранее установленные Богом для боящихся Его и для народа Израиля, теперь отменены. Те, кто призывал имя Бога до Его распятия и воскресения, имели в этих жертвоприношениях образ будущего искупления, ожидание будущего спасения, которое придет от Израиля. Теперь это ожидание осуществилось. В отличие от тельцов и козлов, кровь которых никогда не смывала греха, кровь Христова очищает всех, верующих в Него; а воскресение Христово свидетельствует о совершившемся прощении и о том, что мы имеем на небесах законного представителя (процедурно здесь имеет место инверсия современного парламентаризма: не мы его избрали, но он нас избрал). Самый малый из верующих Нового Завета, таким образом, находится в более привилегированном положении, чем величайший верующий Старого – Иоанн Предтеча.
Христиане имеют Святого Духа, благодаря чему только и могут идти к Отцу. Без этого невозможно понять историю христианского мира (да и вообще признать понятие христианского мира содержательным): как из отдельных людей, глубоко пораженных грехом, поступающих по удостоверению своего ума, далеких от совершенства (и это ещё мягко сказано), образуется светильник миру и святой народ. Останется либо отрицать ценность «христианского мира» вообще, указывая на его несовершенства как на дискредитирующие само понятие, либо предполагать какое-либо мистическое преимущество за собранием, коллективом, человечеством (либо за комплектом из конкретного начальства и «заповедью» безусловного послушания) – по сравнению с личностью отдельного христианина.
Каждый из этих подходов не выдерживает простейшего теста: готовы ли вы сменить существующий мир на тот, в котором все христиане думали бы так же? Мы могли бы считать христианство императора Константина или президента Рейгана лицемерным или «случайным» (предполагая, что в политической деятельности все происходит по правилам некоей автономной «технологии власти», о которой Богу сказать нечего); но готовы ли мы отказаться от плодов этого «лицемерия» и этой «случайности»? Не отходя от компьютера, откройте Великую хартию вольностей в одном окне, а рядом откройте какое-нибудь «светское» объяснение того, как такой документ мог появиться и стать нормативным для целой страны. Попробуйте переписать документ, выкинув из него и Бога, и Церковь (епископов и архиепископа можно оставить; хотя полноценный атеист-ревизионист должен бы заменить их на буржуазных наркоторговцев, поставляющих «опиум народа», учтем, что такую риторику нынче не принято выносить на публику, сберегая её для узкого круга единомышленников). Ну как, получается? «Иоанн, совершенно случайно оказавшийся королем Англии, по своему капризу признает нерушимые права (от имени себя и своих потомков) за наркокартелем Великобритании, заодно запрещая своим шестеркам-буржуям беспредельничать [см. подробности про землю, про бабло и про все прочее] и сам обещая этого не делать» – так мог бы выглядеть экстракт Хартии, если бы она подверглась этой операции.
По сей день мы пользуемся понятием прав и свобод человека, и сколько бы фальшивого содержания туда ни вкладывали – достаточно дойти до оснований (а не позднейших попыток переобоснования) самого понятия, чтобы увидеть его христианский источник. Права Бога и Его свобода, плюс человек как образ Божий – только так можно обосновать права человека. «Господня земля и всё, что наполняет её» плюс человек как образ Божий – только так можно обосновать право собственности и свободный рынок. «Поставил на востоке у сада Едемского херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к древу жизни» плюс человек как образ Божий – только так можно обосновать вооруженную оборону своего дома, или Божьей церкви, или себя самого, или своего города и страны. «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет» плюс человек как образ Божий: только так объясняется человеческая способность спроектировать и описать нечто несуществующее, чтобы потом сделать его существующим; научная доблесть Эдисона и скроенные в духе египетских фараонов «коммунизм плюс электрификация» равно невозможны без этого основания.
Одним из ключевых понятий Библии является кредит. Именно так, простите за банальность, переводится слово «верует».
По сравнению с вещественным богатством как таковым, кредит дело тонкое и эфемерное – по крайней мере, если наблюдать происходящее со стороны. Вообще-то кредит наблюдать невозможно (если только вы не Бог, Который знает сердце человека и Которому оно подвластно): те деньги, что предоставляет вам банк или другой заимодавец, не являются кредитом; кредит – это то, что у вас уже есть, банк лишь оценивает это и выдаёт – под залог машины, квартиры, вашей репутации, в согласии с тем, как он оценивает этот «актив» – кусочек своего богатства. Потом вы регулярно относите в банк плоды своих трудов, или забываете это сделать – и в конце концов приходит судебный исполнитель.
У каждого займа есть не только объем, но и срок погашения. Не знаю, читали ли вы Генри Хэзлитта или Мюррея Ротбарда, но если только вы не слишком молоды, мимо вас не мог пройти «граф Монте-Кристо». Помните судьбу Данглара? Данглар – бухгалтер; в отличие от предпринимателя, занимается прошлым и настоящим – учетом совершившихся операций, оценкой текущих активов и обязательств. Субъективное будущее, море индивидуальных «доверий» и «предпочтений» – не та стихия, в которой он разбирается. Зато это родная стихия для Морреля; не в том смысле, разумеется, что он управляет морем или контролирует его – он просто делает именно то, что хочет от него Бог, по удостоверению своего ума (будь то назначение капитанов или полная выдача зарплаты морякам после катастрофы). И когда все текущие бухгалтерские показатели предсказывают ему банкротство, а честь предписывает самоубийство… Впрочем, это будет спойлер: лучше перечитать (я не комментирую роль прекрасной Мерседес, но у человека, знакомого с традицией типологической интерпретации Песни песней, не будет здесь проблем с пониманием).
Почему Адам и Ева не умерли в тот день, когда нарушили данную им заповедь? Почему в день Распятия не обрушился огонь на Иерусалим, и целое поколение жителей уходящей империи имело возможность и время покаяться? Не потому ли, что Сын просил «прости им, Отче, ибо не ведают, что творят»?
Сорок лет от Распятия до разрушения Храма – столько времени прежний мир получил в кредит. «Где обетование пришествия Его? Ибо с тех пор, как стали умирать отцы, от начала творения все остается также».
Современный мир, оживляемый обращеним фальшивых денег и скрепляемый локальными тиранами и рукотворным человеческим «законодательством» и похож и не похож на римскую империю. Проект «модернизации» не мог возникнуть в старые времена: мир, управлявшийся богами и героями, священными деревьями и духами предков, не породил и не мог породить ничего, подобного машиностроению. Соблазн перенести устройство машины на общество, создать из людей великую Машину Безопасности и Богатства мог захватить только христианский мир.
Во времена кесаря на римских деньгах было его изображение и надпись. В моём детстве на банкнотах писали: «Банковские билеты обеспечиваются золотом, драгоценными металлами и другими активами государственного банка». Как мы теперь понимаем, это была ложь. Сейчас на них ничего не пишут (а зачем писать? и так всё ясно); рисуют Москву или Архангельск («православно ли кормить Москву?» – мы знаем ответ Христа, и он открывает бездны смысла). Замысел такой денежной системы не мог бы работать в масштабах огромных стран, если бы каждый из нас не был готов предоставлять и расширять кредит – правителям и обществу, под будущую продуктивность, будущую верность, будущую политическую стабильность и законопослушание наших ближних. Федеральный резерв и Центробанк – рукотворные образы, получающие свою силу и жизнь от настоящего Федерального резерва, в Котором наше сокровище на небесах.
Если в основе замысла стоит ложь, рано или поздно плоды замысла будут разрушены. Так это происходит в реальном мире, которым управляет Бог. Человек способен организовать вокруг себя иллюзорный мир, где все решает количество дивизий или поддержка большинства; собрав вокруг себя уверовавших в ложь, он управляет ими и втайне именует их «лохами».
Потом наступает пробуждение, и на месте смешных «лохов» и «фраеров» оказываются грозные КРЕДИТОРЫ.
Машина безопасности и благосостояния – та великая ложь, которая выходит на свет на этот раз. Сделать из людей гвозди не получилось, и проблема не в «неотёсанности ветхого человека» (как думали в позднесоветское время) и не в ржавчине («коррупции»), разъедающей детали механизма. Проблема в том, что мы – живые, а из живых существ получаются хреновые гвозди. За птичьими словами о децентрализации и централизации, демократии, авторитаризме, о прозрачности, законности, преступности и правоохране, единых государственных экзаменах, образовании, региональных политических партиях и местном самоуправлении – всегда можно разглядеть либо стремление укрепить машину, чтобы проработала подольше, либо стремление подготовиться к реальной жизни – той, которая наступит, когда машина остановится.
Отношения личности и общества – интересная тема. Но сейчас меня также интересуют отношения русских христиан друг с другом – как с равными по положению и призванию, так и с начальствующими. Называясь русским христианином, предлагаю читателям решить самостоятельно, кого они относят к начальству.
По большому счету за последние двадцать лет ни один христианин меня не разочаровал. Кредит, выданный под имя Христово, никогда не оставался бесплодным; например, когда я переставал читать какого-либо автора-христианина, сочтя его безнадежно заблудившимся, – рано или поздно он удивлял меня неожиданным прозрением, удачной формулировкой того, что было от меня скрыто, или точным обличением греха, скрывающегося в моем сердце.
Я благодарю тех, кто на «средне-начальствующих» постах охранял христианский народ, прикрывая его и защищая богоданную справедливость перед восседающими на высоких местах. Эта защита дала нам двадцать лет относительно спокойной жизни; она же и не давала разглядеть как следует то, от чего вы нас прикрываете – да мы и не рвались вглядываться. Привычка называть вас «отцами», в прямое непослушание Богу, сыграла и с нами, и с вами злую шутку. Братья мои, не стоит больше затыкать собой эту амбразуру. Не бойтесь: «политическими раскладами» и в Церкви, и в миру ведает один Бог; возможно, вы полагали, что здесь можно что-то предсказать или спланировать, по внешнему виду и масштабу события определить его результаты – но я не думаю, что это убеждение могло сохраниться до настоящего времени.
Я благодарю тех, кто по удостоверению своего ума оставил внешнюю славу, вышел из-под власти официальной иерархии русской церкви и выбрал гонения и бедность ради истины; вы показали, что «есть вещи поважнее мира», что тот, кто отвергается мирской славы ради истины, получает свою награду. Ни аргументы о «слишком частной истине, чтобы нарушать мир», ни разговоры о смутьянах, которые провоцируют раскол, а потом отпадают от единственной благодатной иерархии – больше не смутят нас. Мы видели плоды того и другого подхода; Бог же видит намерения сердца. Учительницы, которые ушли или были уволены по итогам прошедших выборов – теперь знают, что истина и мир не противоречит друг другу. Не пропадайте с горизонта, достойные сограждане, братья и сестры. Нам и нашим детям понадобятся учителя, способные отличить правду от лжи. Мы можем обойтись без школьных или церковных зданий, без регистрации, сертификации и лицензии; ваш сегодняшний «волчий билет» – это завтрашний диплом, сертификат соответствия и рекомендация.
Я благодарю хранителей церковной и культурной традиции; тех, благодаря кому «творческий эволюционизм» нельзя назвать общепринятым мировоззрением среди христиан; тех, кто препятствовал вовлечению христиан в кровавые и беззаконные дела через подмену учения Христова каким-либо «социальным Евангелием». Тех, кто несет нам красоту старой России. Если у вас есть любимая эпоха, отошедшая в прошлое – в национальной или церковной истории – подумайте над тем, что её разрушило, не пользуясь языком современной политики (менеджеры «эффективности» и «прагматичности» даже в своем родном «инженерном» мире не могут просчитать, что будет через два дня), а вспоминая о грехе, о правде и о суде.
Я благодарю тех, кто не стеснялся говорить о зле, когда видел зло, и призывать к переменам, когда замечал несовершенство. Те, для кого всякое этическое свидетельство начинается с голоса совести, и те, кто оперирует себя скальпелем священного Писания – пока вы служите одному Богу, сотворившему совесть и вдохновившему Писание, между вами возможен мир. Мертвые цитаты о «мертвой букве» не обличают одних, Sola Scriptura не обличает других.
Я благодарю тех, кто напоминает о постоянстве и несокрушимости христианского мира, о том, что милость до тысячи родов, обещанная любящим Господа, не может прерваться через несколько тысяч лет после этого обещания.
Я благодарю тех, кто ожидает конца времен – здесь, при дверях. Все концы времен, все умирающие империи похожи друг на друга; придерживаясь мнения, что непосредственное исполнение новозаветных пророчеств о конце ветхого устроения связано с разрушением Храма в 70 году от Рождества Христова, я должен признать, что к нам это имеет больше отношения, чем я полагал до сих пор. Просто потом будет новое небо и новая земля… впрочем, вы и об этом знаете.
Я благодарю называющих себя панк-православными; вы показали то, что хотели показать: без отказа от самой своей жизни не может быть христианина; если жизнь (или какие-нибудь ценности мира) для меня за пределами возможного отказа, то я – раб, который не волен распоряжаться собой, и предполагаемый переход со службы греху на службу Христу – временный, до тех пор пока не запугают и не перекупят. Вы (в том числе и вы) научили нас искать примирения с Богом прежде любого консенсуса, в том числе за пределами общественно приемлемого поведения и взглядов.
Не могу перечислить всех – пишущих, переводящих, служащих, лечащих, учащих, программирующих и редактирующих, плотничающих и делающих палатки, торгующих и затевающих предприятия, уехавших из России и оставшихся, живущих в миру и монашествующих, сидящих в тюрьме и свободных…
Что же нам делать, раз уж наступают очередные последние времена?
Продай лексус и купи танк, сказал бы нам Господь.
Это хороший совет по нынешним временам; однако он относится к каждому из нас, даже к тем, у кого нет лексуса. Крестившийся во Христа облекается в Него и приобретает имя Христианина; что же мы делаем с этим славным и страшным именем?
Мы предпочитаем скрытое ношение оружия: подбираем в своем языке и своей церковной истории подходящие прилагательные, существительные или даже имена людей, и прячем под ними нашу настоящую одежду и настоящий меч. Сегодня я отрекаюсь от любого другого собирательного имени, кроме того, которым нам заповедано собираться, определяться и ограничиваться: имени христианина.
Когда сердце говорит нам: «это очень легко… а значит, не так уж важно, сделаю я это или нет» – это верный признак скрытой зависимости и несвободы. Для начала лучше признаться себе в том, что мы теряем.
Мы теряем удобный способ ссылаться на конкретную вероисповедную традицию, а также (иногда) на централизованную организацию, которая претендует на то, чтобы представлять эту традицию на какой-либо земле. Мы не можем более перекладывать ответственность ни на отцов и предшественников, ни на учащих и начальствующих; не можем более давать неопределённые и нечеткие ссылки в подтверждение своих доводов: «как учит нас православная церковь», «кальвинисты считают», «у католиков принято». У каждой ссылки, если она достойна внимания, есть имя и источник; будь это правило собора, или житие, или философский трактат. Мы не сможем прятаться в придуманных людьми именах и прятать за ними наших предшественников и учителей. Ещё мы не сможем, в ответ на упрек и обличение по адресу христиан, ссылаться на свою «отдельность», как если она была бы признаком чистоты.
Взвесить то, что мы приобретаем, может каждый христианин отдельно. На воцерковленном новоязе это может быть названо «низовым экуменизмом» или ещё каким-нибудь диким термином, но я больше не говорю на этом языке – его время вышло. Пусть «экуменизм» останется смешным напоминанием о сходках церковного начальства, на котором «вырабатывают политику», продавая друг другу в лучшем случае интересы своих подчиненных, а в худшем – Христа. На советском языке это называется «разрядка международной напряженности», а на современном русско-американском – «PEREGRUZKA». Кто помнит советский термин, поймет, почему многие христиане не ждут от таких действий ничего хорошего; и любой христианин может закончить фразу: «Восстают цари земли, и князья совещаются вместе…».
Пусть попытаются нас переписать и исчислить, как-либо разделить или «объединить» в подчинении у кого-либо, кроме Бога. Пусть попытаются исключить или включить в какую-нибудь «централизованную религиозную организацию» – представьте только в новостях: «ЦРО КУКУЦ ТЫГЫДЫМ исключает из своих рядов так называемых "христиан"» – сразу становится многое понятно, но не про христиан, а про ЦРО КУКУЦ ТЫГЫДЫМ. Здания, транспорт, активы? Легко достались, легко расстались – возможно, впереди будут другие здания и другие активы, которыми мы сможем пользоваться как следует, и (самое главное) отнестись со вниманием к тому, из какого источника и на каком основании мы их получаем. Мы уже согласились умереть – нас ли можно уловить через здания и активы? Наша крыша – небеса (самая надежная в стране, как это становится ясным), наша сила от Бога, а наше оружие – имя Христово.
Имя Христа само объединяет и охраняет, освобождает и ограничивает. Гнев самого Бога ожидает тех, кто осмелится носить его понапрасну; но сейчас у нас другая проблема: начать его носить, не стесняясь. Христиане легко справляются с условными рефлексами ветхого человека; как только тайное желание выявлено, остается только замечать его и противодействовать ему всегда, когда оно появляется.
Пусть попробует кто-нибудь заявить, что выгонит нас «из православия». Исключите нас заодно из пионеров, батюшка: оно как-то само угасло, когда мы ещё были пионерами, а нужных ритуалов мы не знаем. (Тех, кто сделался христианином раньше, чем пионером, это не касается).
Теперь немного о наших отношениях с церковным начальством.
На уровне прихода, общины и собрания мне нечего вспоминать и некого прощать – а если бы что-то и было, это давно списано под залог нашего общего небесного сокровища. Речь здесь о тех, кто находится на достаточно высоких местах, чтобы древняя советская технология доносили до нас (напрямую или через друзей) ваши реплики и реакции.
Нам не очень хорошо вас видно и слышно, и боюсь, с вашей стороны ситуация ещё печальнее: таковы уж издержки используемой технологии. Поэтому к любым словам осуждения прилагаю оговорку: это может быть свойство несовершенной связи, артефакт бревна в моём глазу, или настоящая соринка в вашем. Мы готовы расширять кредит – и при вашем объяснении, и при вашем молчании.
У наших отношений богатая кредитная история. Речь не идёт о том, чтобы мы «прощали церкви её недостатки»: мы шли получать прощение от Бога, а не предлагать беззаконное «прощение» – тем более за действия, в которых мы не являемся жертвою. В отличие от светских политиков и юристов, мы понимали, что голос жертвы в вопросе прощения -- главный. «Долг перед обществом» и «нарушение установленного порядка» – это из мертвого языка, который не был нашим даже в те времена, когда мы его по инерции использовали. (Язык этот развивается, и последнее и надеюсь, окончательное его достижение – «направленность на возбуждение ненависти либо вражды». Дальше по той же дороге -- только «министерство любви», но этот участок заботливо обозначен на наших картах заранее благодаря великому антиутописту).
Речь идет о том, что мы понимали: перед нами долгий путь, а мы только учимся ходить, думать и говорить. Вы, начальствующие, тоже учились -- и те, у кого за спиной несколько поколений христианского воспитания, и те, кто обратился в советское время. У нас и у вас было двадцать лет свободной жизни и свободной мысли – привилегия, которую мы никак не могли заслужить, а некоторые из вас, возможно – и заслужили.
Ещё мы ели хлеб и пили вино, исповедуя готовность умереть за имя Христово и за братьев во Христе. Вы ели тот же хлеб и пили вино, словом и таинством исповедуя то же самое; если наш взгляд обнаруживал недостатки у наших братьев (в том числе у тех, кто сделался начальником), мы готовы были начать с предположения, что мы чего-то не понимаем и не знаем, не начинать с суда – «древа познания добра и зла», отложить окончательный расчет, чтобы дать себе и вам время пожить и подумать, питаясь плодами древа жизни. Ещё мы думали, что вы готовы на эти условия.
Декларация митрополита Сергия, судьба русских христиан внутри страны и в эмиграции не была для нас пустым вопросом, не была и «политическим рычагом». Мы готовы были задерживать свое суждение ради сохранения мира, но задерживать – не значит отменить. Объединение РПЦ и желающей этого части РПЦЗ было воспринято нами как «соглашение о прекращении огня»: не будем поспешно судить прошлые политические решения, тем более, что мы недостаточно опытны. Ещё нам хотелось отдохнуть и от шума заявлений «о неправде карловацкого раскола», и от дикой идеи, что христианин спасается «правильной православной юрисдикцией».
Здесь я знаю за собой лицемерие: мне казалось, что существуют какая-то абстрактная «руководящая компетентность», которую можно приобрести среди номенклатурных кругов СССР и потом перенести на «религиозную организацию»; от этой таинственной «технологии власти» хотелось держаться подальше, не всматриваться и не вникать – и ради тех, кто согласился всматриваться и вникать, по возможности избегать нарушения мира среди христиан.
Мы приняли этот компромисс, предполагая, что «декларация митрополита Сергия» останется перевернутой страницей «церковной политики», что мы никогда не услышим снова, что радости безбожной власти – по определению и по природе наши радости (дело ведь не в том, что у народа, правительства и Церкви не может быть общих радостей и общих горестей – но тут декларируется не пересечение путей, а их совпадение или желание их совпадения). Ничего похожего на эти слова не должно было звучать в проповеди, обращенной к христианам – а что вы вешаете на уши властям предержащим, это ваше личное дело, думали мы.
При самых различных оценках степени допустимого компромисса христиане сходятся в одном: у каждого компромисса есть свой срок погашения. И хотя мы не знаем этого срока, общее впечатление дутого богатства на фоне накопившихся обязательств никуда не девается. В народе о таком говорят: «понабрали кредитов».
Знаете ли вы, что такое «набег на банк»? Когда один вкладчик обнаруживает, что у него проблема при снятии денег с депозита, весть эта очень быстро становится известна многим. Самый впечатляющий кредит может схлопнуться очень быстро. Но у нас в обычае отсрочка и прощение; наша процедура банкротства не требует «самоубийства чести»; пока у вас есть время, остается и возможность изменить ситуацию. Мы не станем кричать «не забудем - не простим», не станем и выписывать индульгенции заранее, до того как кто-либо хоть слово сказал о прощении.
Мы – те самые, кто будет при необходимости защищать Церковь с оружием в руках, и те, кто будет помогать защитникам и заботиться о них. Из оружия у нас, правда, в основном колотушки, сковородки и прочие подручные предметы: тем из нас, кто не служит в армии и полиции, всё остальное запрещает беззаконная псевдовласть (или это называется «чудо Господне»?). Тем не менее, это все дивизии, которые у вас есть – или которых у вас нет. Прежде всего мы будем защищать друг друга (именно это и есть Церковь, если вы не помните); попадут ли под защиту церковные здания и имущество, зависит от наших личных решений. Решения же эти зависят от Святого Духа, а решения Бога – от ваших действий. Такова ситуация каждый день, в каждый момент времени, и горе тому начальнику, который подумает, что он теперь определяет «стратегию» церкви, её «тактику» (хоть военную, хоть миссионерскую, хоть гражданского неповиновения), её «цели и задачи»: сейчас особенно хорошо видно, к чему это приводит.
21 февраля 2012 года от Рождества Христова девушки из группы Pussy Riot устроили панк-молебен в Храме Христа Спасителя. Так это звучало в новостях и в таком виде до нас дошло. Что многие из нас себе вообразили на современном информационном фоне, легко себе представить. Воспоминания «комсомольского рождества» тоже были потревожены, но, как выяснилось, без оснований.
Многие из нас, однако, знают две полезные вещи о панках: (1) более безопасного народа на свете не существует, (2) не бывает панков, которые внутри выглядят хуже, чем снаружи. Это невозможно объяснить, это надо запомнить. Кому-то это могут объяснить родители, кому-то дети, а кому-то знакомые.
Наши мнения разделились, и этому есть масса причин – но ни одна из них не могла бы разделить христиан фатально, и не разделит.
Однако нам не всё равно, что именно они пели. Внимание к слову вообще отличает христиан; и неважно, пропел ты это, прокричал, прокукарекал, передал морзянкой, записал и выложил в интернете – важно, что именно сказано, кому, когда и где. Многие из нас подумали: «на их месте мог бы быть я… но я бы постарался без ругани и без нарушения правил».
Среди нас много консерваторов: мы не любим «необеспеченной» славы, яркой внешности и пустых, но громких слов (и мы готовы применить те же критерии к храму и к себе; лицеприятие нам запрещено). Современный политический птичий язык настолько захватил нас, что первоначально внутренняя формулировка события могла быть такой: «собрались попиариться на Богородице». Ещё мы очень не любим, когда нарушают правила, установленные владельцем помещения или его законным представителем.
Мы просим прощения у девушек и знаем, что получим его. У всех нас разный глазомер, разные привычки и разные вкусы, и разная оценка того, до какой глубины дошло наше падение и в каких выражениях надо его описывать. Теперь я понимаю: вы учились у Христа, и вы великолепно справились, и раньше меня. «Панк» – именно так на современном языке звучит «все почитаю за сор». «Pussy Riot» – это кошачья революция, а не то, что мы подумали (это должно было быть очевидно мне, законнику и читателю Торы, но и сопричастнику благодати: в новом устроении мы не только овцы и бараны; с тех пор, как Бог очистил землю, мы подобны льву и тигру, мы – бойцовые коты, а каждый кот – боевая единица сама по себе. Начальствующие, умеете ли вы пасти котов? Да или нет -- сейчас это не страшно; но именно этому вам придется учиться).
В свое оправдание скажу, именно консерваторы помнят многие свойства Закона, которые начисто отсутствуют у вашей любимой «машины борьбы с преступностью»: святотатство, несмотря на страшное название, есть лишь вид воровства, которое наказывается возмещением ущерба; тюрьму (в качестве меры наказания) придумал вообще не Бог, а сумасшедшие гуманисты; такие же сумасшедшие придумали статью 282, которая висит над каждым жителем России; захват заложников и обвинение по групповому принципу – не имеет никакого отношения к богоустановленному правосудию…
Некоторым христианам, возможно, казалось, что мы всей страной сваливаемся в беззаконие; вовсе нет: просто когда мы формально применили формальные правовые нормы – из самого грозного периода нашей истории – даже по самому строгому принципу мы получили результат «максимум оштрафовать и отпустить». Мы осознали, что наше просвещенное гуманистическое правосудие очень уж отдалилось от разума; вместо того чтобы апеллировать к его противоречивым принципам и положениям, мы вспомнили ещё одну основу библейского права: правосудие затевается для защиты пострадавшей стороны. Если светский уголовный кодекс предполагает осуждение за «оскорбление чувств верующих», то у христиан есть законное право написать письмо патриарху и потребовать от него – добиваться освобождения девушек. Срок «от 2 до 7 лет» – никакое не правосудие, а жертвоприношение гуманистической машине.
Когда действующий премьер-министр проворачивал свою операцию по захвату президентского кресла, мы слышали от вас о «чуде Господнем», коим является этот премьер-министр то ли в своей министерской ипостаси, то ли во всех трех – не помню точно. С учетом того, что мы ждали другого – при всей прелести умной дипломатии и мудрости терпеливого ожидания – у нас накопились вопросы. Как и каждый из нас, вы имели в наших глазах право на временное пребывание вне политики: не все готовы в этом копаться-возиться-разбираться, да и политики, которую было бы видно в телевизоре, не было как таковой. Однако поддержка кесаря-премьера-кесаря в выборный период – не находится вне политики. Вы вступили в новую для вас область деятельности, где мы готовы были предоставлять кредит – как и в других областях. Если бы вы напоминали нам, что Дмитрий Медведев – законно избранный президент и таковым остается, и силовой захват власти – не наш путь, мы бы не подумали ничего дурного. Мы не ждали от вас лидерских качеств и интеллектуальных озарений; мы думали, что вы – наша «умная дипломатия», что у вас есть свои резоны, в том числе и тайные, но что у вас есть границы. У нас они точно есть. «Согласие управляемых» – не изобретение гуманистов и не абстрактный принцип западных философов; слова «И весь народ скажет: аминь», сопровождающие заключение Завета, придумали не они.
Ситуация развивается в сторону все большей ясности… Адвокат одной из девушек – правнук келейника патриарха Тихона. Тяжелого разговора насчет ваших радостей и наших горестей уже не избежать. Сам Бог устроил нам выборы. Мы выбираем себе начальников: с одной стороны, Мария Алехина и сподвижницы, а с другой – кабинет порождений ехидны. Какими прозрачными урнами вы нас уловите, какими открепительными удостоверениями надуете? Знаете ли вы, что Бог умеет считать?
Те из нас, кто пренебрегал законодательными постановлениями Бога, зная про себя, что он не под законом, но под благодатью – моментально узнали евангельский сюжет. Иным понадобилось некоторое время, чтобы собраться с мыслями – но мы собрались. Мы знаем, что милость превозносится над судом. Мы научились, что значит: милости хочу, а не жертвы. Думаете, этому противостоит уверенность в том, что Закон свят, и заповедь свята и праведна и добра? Помните, как начинается Декалог? «Да не будет у тебя других богов перед лицом моим» – это неправильный ответ. Правильно так: «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства».
Когда я был маленьким, наша замечательная учительница программирования говорила мне: «…и всегда проверяйте, где вы находитесь». С радостью передаю этот совет братьям во Христе: всегда проверяйте, где вы находитесь! Если вдруг вы очутились в доме рабства, не начинайте с того, чтобы лезть туда с законодательными инициативами. Ваш ответ должен быть простой: ударили по щеке – подставь другую. Штрафуют на тысячу рублей – заплати две (квитанцию оформлять не обязательно; про «коррупцию» в Библии не сказано, а сказано про дары, ослепляющие судью; христианин не может их принимать от тяжущейся стороны и не может давать с целью неправосудно решить вопрос в свою пользу за счет ближнего; всё остальное можно; впрочем, я отвлекаюсь).
Если же вы пришли в землю, текущую молоком и медом, и весь народ готов сказать: Аминь… что же – когда это наступит, мы поговорим о законе.
Как же отличить дом рабства от земли, текущей молоком и медом? Обилие молока и меда – паршивый индикатор. Мы точно знаем одно: не может быть так, чтобы предстоятель церкви находился на земле, текущей молоком и медом, а церковь пребывала в доме рабства. Проверьте ваши навигационные приборы; есть вероятность, что на их показания нельзя более опираться.
Вообще-то больше всего мы опасаемся, что вы все там (в телевизоре) приняли ислам. То есть в духовном смысле… ну, то есть в буквальном.
Я ненавижу Аллаха и жалею мусульман. Мы знаем, что такое захват заложников: и захват взрослых, и захват детей. Каждый мусульманин -- жертва такой террористической операции. Аллах ничем не управляет и ничего не может без посредства человека, разумеется – он просто хитрил-хитрил, и убедил свой народ, что им создано и ему принадлежит всё, что наполняет землю. У него нет даже настоящего взрывателя; он только притворяется, что «управляет» миром и имеет право на человеческую лояльность. Спроси, почему Аллах сделал то или другое? Никто не знает и не может спросить – нет у Аллаха сына, и никто из людей не участвовал в его предвечном совете. Что такое «Аллах милосердный, сострадающий»? А это значит «а мог бы и бритвой по глазам», «как захочу – так и сделаю», «взял – и передумал».
Аллах не умнее подростка. Он мешает верящим в него вырасти – ведь став взрослыми людьми, они быстро распознали бы хитрость. Материальные и «теоретические» приемы захвата в рабство довольно примитивны; по сравнению с Аллахом Мария Алехина и Надежда Толокно – Спиноза и Кант.
Среди христиан только настоящий интеллектуал может быть настолько глуп, чтобы Аллах его обманул. «Аллах – перевод для слова Бог», «мы все верим в одного бога»… Интеллектулы! Вы не защищаете права и достоинство мусульман; наоборот, вы говорите им: тот, у кого вы в заложниках – над всеми начальник, он имеет право вами распоряжаться, бесполезно искать свободу и вообще раскачивать лодку. Вы не гостеприимные хозяева христианских земель: гостеприимство в том, чтобы пустить беглеца и защитить его от того, кто его преследует. Мусульмане не едут сюда в гости к Аллаху, они не тоскуют по Аллаху и не ждут его; они едут прикоснуться к нашей христианской свободе, почувствовать, как это бывает – у тебя Лексус, а тебе не завидуют; ты ругаешься, а тебя не бьют; ты покупаешь и продаешь, и тебя не обманывают; на тебя сердятся, не любят, но не убивают и не говорят на тебя ложного свидетельства; ты покидаешь отца и мать и прилепляешься к жене своей, и над тобой больше нет «семейной власти» клана…
Мы должны всеми силами показывать им: здесь не земля Аллаха; и у них на родине не земля Аллаха; у Аллаха вообще нет ничего своего. Они не принадлежат Аллаху – человек не может принадлежать никакой твари, слишком высоко его достоинство; каждый из них в любой момент свободен перейти на сторону законного правительства – Отца и Сына и Святого Духа – и получит полную амнистию, полную безопасность и вечную личную охрану.
Нашей «духовной практикой гостеприимства» должен был стать политический анекдот. Мы прекрасно чувствуем, зачем он был нужен в СССР: обещание прикрыть друг от друга – неважно, от ГБ, партии, Кремля, политрука – на самом деле это самая близкая к святому причастию вещь, доступная нехристианам. Здесь, где мы, двое или трое – рассказываем друг другу политический анекдот, отступает «рука Москвы» и «партийный надзор», уходит наш советский аллах, мы обещаем «не сдавать» и «не стучать» и свидетельствуем, что у нас есть основание друг другу верить. О святая сволочь одна в трамвае рассказавшая, как нам тебя не хватает в эти дни!
Задумавшись о такой практике, некоторые из нас могут ощутить страх: как бы чего не случилось со мной и моими близкими… А что начнется в стране, если все так будут делать… Поздравляю вас, братья и сестры: прислушивайтесь к себе и думайте, и покайтесь! Вы приняли заложничество как принцип, способ построения «порядка» через страх за человеческую жизнь. Вы теперь «боящиеся Аллаха».
Вспомните свою первую любовь; вспомните Христа, Которому принадлежит и смерть, и жизнь. У Него прощение и милость, у братьев и сестер его великое изобилие взаимного кредита, у них сокровище Духа. Бог – над каждым человеком и бесконечно близко к нему; Он не ограничивает Свои интересы странами, землями, «структурами», «иерархиями» – и когда Он ищет «самого главного», Его не волнует человеческая табель о рангах. Для уверовавших в Него заложничество не имеет силы: мы можем вести переговоры с террористами, можем не вести – ни в том ни в другом случае это не будет принципиальной позицией «жизнь превыше всего», а всего лишь уникальным тактическим решением. С Аллахом мы переговоров не ведем: надежный Источник сообщил нам, что у него бомба ненастоящая.
21 февраля 2012 года девушки из группы Pussy Riot задали нам вопрос: братья и сестры христиане, есть ли Бог, кроме Аллаха?
Слушай, слушай, народ Божий, это вас спрашивает Святой Дух. Наши интеллектуалы, шакалы пера и гиены ротационных машин должны были заявить много лет назад: нет общения у света с тьмой. Шариат уголовного кодекса и шариат Аллаха имеют много общего, у них традиционное общество, моральные ценности и прочая требуха. Оба шариата не имеют ничего общего с Яхве; неуклюже переписывая и до неузнаваемости редактируя список «преступлений и наказаний» из чужого источника, нельзя создать ничего живого. Этот закон не настоящий – мы знаем настоящий, и по сравнению с вашим законом наш закон -- благодать. Что уж говорить о Кресте!
Как учил нас Александр Солженицын на другом примере, надо было сразу сказать: нет, с вами мы не коммунисты; с вами мы не русские люди. Надо было понять, что для Аллаха мы не монотеисты, не традиционалисты, не антифеминисты, не консерваторы и не революционеры. Для Аллаха мы не гомофобы, не гомофобофобы и не зоофилофобы, не антисемиты, не семиты и не антиантисемиты, не пролайферы и не либертины, не социалисты и не капиталисты. Нам, как и всему русскому народу, Илья Эренбург объяснил, что делать с Аллахом. Неужели мы не поймём, как это делать?
Наталья Горбаневская объяснила нам в 1968 году, что делать, если ты точно знаешь, где истина и где свобода. Спасибо, сестра, мы помним: за вашу и нашу свободу. И за вашу и нашу правду.
У нас – не в путинско-правосламских «церкви и обществе», а у христиан – есть своё лобное место, на которое нам не надо собираться флешмобом или договариваться о времени; мы поклоняемся Отцу в Духе и Истине, во всяком месте и во всякое время, где двое или трое собраны во имя Сына. Присоединяйтесь ко мне, братья и сестры; давайте споем и сыграем басовую партию в этом панк-молебне; будем молиться, когда кто хочет и может:
Отец наш небесный, прогони Аллаха ради Сына Твоего.
Да, девочки – есть Бог и кроме Аллаха. Повторяйте это на воле и в тюрьме, в богатстве и в бедности, дома и на улице – для мусульман именно это и есть Евангелие. И теперь, когда Путин – почти уже окончательно представитель Аллаха, это благая весть для всех нас и для нашей страны. Да, Аллах ничего не «контролирует» и не «создает»; даже наши цепи мы куем сами: весь аллах – это наш страх, наше неверие истинному Богу – задумавшему и сотворившему все, долготерпеливому, милосердному, предлагающему усыновление, общение и вечную жизнь.
Наши отцы и матери выживали под властью навязанной псевдоморали и навязанного псевдозакона, и были сами себе закон. Тогда они ещё не знали, что подобное сочетание псевдоморали и псевдозакона на востоке называется «шариат», а на западе «секулярный гуманизм». Но насколько же они успешно «не имея закона, были сами себе закон»; вспомним времена СССР: можно подсчитывать недостатки и достоинства, пытаясь доказать то, что мы помним и что чувствуем: что бы ни делала государственная машина вместе с партийными муфтиями, у нас не было войны всех против всех, не было вообще никакой войны. И ваша мораль не имела ничего общего ни с кодексом строителя коммунизма, ваш закон не опирался на уголовный кодекс и не происходил из него – а только из ваших живых сердец.
Если мы поддерживаем вооруженную охрану закона или заповеди, нарушая принцип согласия управляемых – можно быть уверенным, что мы не служим Богу. Как может быть какое-то согласие управляемых, кто их представитель и «какие структуры создавать, чтобы это работало»?
Хватит нам уже создавать структуры, централизовать и децентрализовать, вводить законы, отменять и отменять отмену. Наши планы переустройства и видения идеального мира придется отложить на время. Мы должны утвердить главный принцип: люди – не гвозди, машину из них не построишь, сцепить «народ» и «власть» безличным законом, безличной моралью и спроектированной «организацией» не удастся. И это не тлетворное влияние какого-нибудь «изма» или «кратии», а свойство самой природы триединого Бога – явленное в человеке, которого Он создал.
Борьба наша не против Кремля или Кавказа, ни против Путина или Кадырова. Просто мы не хотим больше видеть следы их любимого божества на нашей земле – ни в «светской», ни в «мусульманской» части. Во имя Отца, Сына и Святого Духа мы победим; а про феминисток, геев и лесбиянок мы подробно поговорим потом. Тут все просто для помнящего благодать и знающего закон.
Мы скажем, что матери-феминистки, жены-феминистки и дочери-феминистки нам не страшны; мы вообще не боимся девочек, мы их знаем и любим. Сестры-феминистки во Христе знают, что делают; если они где-то заблуждаются, мы можем предоставить им кредит – как это наверняка сделает Отец, Которому они говорят: «прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим». Что мы скажем неверующим феминисткам? Мы скажем, избери жизнь и веруй в Иисуса Христа, и если у вас останутся какие-то вопросы о рабстве и свободе, о тирании и сопротивлении – у нас будет время их обсудить. Феминизм и все прочие «измы» мы оставим интеллектуалам, а сами поговорим по существу.
Те, кто замужем за нехристианином или живет под властью нехристианина по другой причине – они знают, что делать, если сами они веруют во Христа. Я не могу упрекнуть феминистку, когда она говорит, что мужчины такие или сякие, эдакие или разэдакие: я видел оба «ислама», и традиционный и прогрессивный, и да – мы именно такие. Зато я могу предложить каждому или каждой, кто скажет «теперь мужчины должны то и сё, пятое и десятое», взглянуть на крест – вот она, наша расплата, наш федеральный резерв, в котором имеем мир и не имеем осуждения.
Что же мы скажем о геях и лесбиянках? Мой народ мудр сердцем и остер языком; каждый слыхал выражение о «пидарасах в хорошем смысле – и пидарасах в плохом смысле». Те, кто в хорошем смысле – наше зеркало; показывают нам, что мы сами – как общество – пытаемся делать, когда нарушаем принцип согласия управляемых. Такое отношение власти и общества противоестественнее, чем то, что делает гей, и более бесплодно. Спасибо за иллюстрацию, ребята и девушки: я верю, что вы придете ко Христу и наконец получите возможность закончить представление – как только убедитесь, что до нас хорошо дошло, на что вы намекаете. Мы устали ждать плодов от нашего идола; благодарю, что вы своей жизнью подтверждаете нам – и не дождетесь. Благодарю тех из вас, кто пытается через светскую версию медресе или шариата запретить «гомофобию»: если бы не вы, у нас ещё долго оставалась бы иллюзия, что можно отдавать наших детей в медресе или надеяться на справедливость шариата.
Что скажем о педофилах, псевдопедофилах, педофилофобах и педофилофобофобах? Скажем, что мы не всегда могли защитить наших детей и наших сирот; но мы постараемся это сделать без того, чтобы вручать правосудие Аллаху. Скажем и убийце и налетчику: мы знаем, что мы свободны остановить вас пистолетом, а не только добрым словом, и знаем, что свободны разыскать вас, собраться и судить – по правде, не предавая смерти без слова двух или трех свидетелей. Но только мы не надеемся на Аллаха даже и в этом. Лучше бы нам остаться неотомщенными, чем если за нас отомстит лжеправосудие. Скажем охраняющим закон и порядок: вы хорошо делали, ребята. Это мы, умники и умницы, избиратели и законодатели, воткнули на место закона и порядка нечто настолько облое и стозевное, что вы теперь разобраться не можете. Кто из вас не Христов, придите, научитесь у Христа. Он не вводит законы задним числом и не делает это без согласия управляемых; Он не пидорас и не насильник, ни в плохом ни в хорошем смысле. А те, кто научились -- будете сами себе закон; выбранные Христом две главных заповеди, если примете их в свое сердце, уже позволят вам действовать умнее и правильнее, чем вся пачка правил и инструкций, которую сейчас имеете.
Страшно ли вам? Боитесь ли вы «анархии» или «теократии»? Боитесь силы и оружия? Боитесь ответственности? Это ваш внутренний аллах, братья и сестры. С ним легко справиться, попробуйте! Совершенная любовь изгоняет страх – разве вы забыли, что это значит?
Пишу ли я глупости? Тогда проходите мимо, не смущайтесь. В эти предпоследние дни не только мы судим о текстах – всякий текст судит того, кто его читает. Согласно мирским вычислениям, «рейтинго-пиарной» навигации внутри Машины, у меня не может быть никаких единомышленников и сторонников. Так что если глупости, так и ладушки: толку не будет, но и худого ничего тоже. Поклонники «аллаха» и поклонники «секулярного государства» боятся дураков и дур; непредсказуемое, непросчитанное, немеханизированное человеческое действие – это для них неизбежный символ конца – «тепловой смерти» этой машины.
Вы на высоком посту – "политический" или "духовный" лидер, и сомневаетесь и не знаете, что делать и как судить? На этот случай Христос дал хороший совет – в притче о неверном управителе. Если можно скостить срок, простить долг, уменьшить наказание, облегчить тяжесть тому, кто к вам обратился и находится в вашей власти -- делайте это, в том числе и без согласования с тем, с кем «положено» или «принято» согласовывать такое действие. Спросите себя про каждое «положено» или «принято», знаете ли лично вы, на каком основании оно положено и кем оно принято? Что вы одобряете, а что нет? Как бы вы лично переписали этот закон и эту инструкцию, если бы вы не отменили её начисто? Человек, сотворенный по образу Божию, имеет (каждый на своем месте) всю полноту законодательной, исполнительной и судебной власти. Несправедливость – это не отклонение от созданного человеком кодекса или писаной инструкции; несправедливость начинается с движения сердца в сторону от образа Божия; вы всегда сможете увидеть её, если доверитесь Яхве и будете внимательны к себе.
Только сам Бог может закончить джихад, войну, в которой мы все участвовали, неважно, с каких «сторон». Не бойтесь: Яхве – Бог мира, а не неустройства. Не вспоминайте 1917 год от рождества Христова; вспоминайте 1945-й, если хотите понять, что нас ждет – по сравнению с тем, что у нас было.
Нарушаем ли мы статью 282 УК РФ, призывая к прекращению национальной и межнациональной розни, призывая к примирению и согласию социальных и религиозных групп? Что ж, увидим: если кто-то будет это решать, это будет человек-эксперт или человек-судья, сотворенный по образу Божию, а не машина и не елочная игрушка Аллаха. И теперь, когда мы все ходим под одной и той же статьей, я понимаю, что значит: «Всех заключил Бог в непослушание, чтобы всех помиловать». У нашего Яхве – и закон как благодать, и «общественная нагрузка» как курорт, его разделяющий меч – исцеляет и благотворит. О законе и благодати, о подвигах и славе, о монахах и мирянах, о совместной жизни, о благотворительности, и о нерушимых границах чужой земли и чужого дома – нам все объяснили и показали на примерах, а ещё – нас научили говорить и писать об этом без «измов» и «программ». Возблагодарим же Бога!
Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа,
Антон Коваленко, христианин.
Электросталь, март 2012